Вспоминал фильм "Семь". И вот, придумалось мне.
... Ночь с пятницы на субботу полна пьяными девицами. И это ему нравилось, этим он жил. Каждый вечер пятницы он приходил в бар одиноких и разбитых сердец, заказывал скотч со льдом и, сидя в тёмном углу помещения, наблюдал за барной стойкой, за людьми, которые приходили туда, тратились и с хмельными лицами уплетали невесть куда. Но не они были интересны ему. Он выжидал молоденьких стройных девушек, которые приходили в компании с одиночеством, потекшей тушью и искусанными до крови губами.
Лишь тогда этот человек хищно поднимался и медленным уверенным шагом настигал хрупкое существо. Его внешность была более чем симпатична: серо-зелёные глаза в тусклом освещении бара излучали добро, широкие острые скулы, прямой нос с слегка вздёрнутым кончиком, теплая, дружеская улыбка, мужественный, слегка выдающийся, подбородок, короткая стрижка, сильные руки, широкие плечи - всё, что надобно для завоевания сердец.
В тот вечер всё было как обычно: он грациозно подошёл, присел рядом с заплаканной девицей и, улыбнувшись, предложил ей выпить бурбону. Его талант заключен в том, что он умел отвлекать собой людей от реальности. После четвёртого опрокинутого стакана, он начинал рассказывать о себе. Он говорил об искусстве. Он был художником. Его картины - это великолепные тела девушек под слоем разнообразных цветовых оттенков. После седьмого стакана, он пригласил барышню к себе, и та охотно согласилась. К тому времени её координация была нарушена, веки были тяжелыми, ноги заплетались, но для художника это было привычно и он без особых проблем направлял движениями своих "картин"...
... Он оставлял их в своей спальной комнате с большой роскошной кроватью и ненадолго отлучался за красками и палитрой. Пьяные дамы имели свойство обнажаться к его возвращению и ему это нравилось. Без прелюдий он начинал творить.
... Мазки были теплыми, ласковыми и чрезвычайно точными - в течении сорока минут он расписывал всё тело, а "картины" под влиянием алкоголя и кисти мастера сладко засыпали. После окончания написания картины, он отходил на полтора метра назад и осматривал свою работу. Он был весьма доволен собой, но ему всегда не хватало естественности и он её добавлял...
... Мягкая нежная кожа распускалась под давлением лезвия, словно бутоны роз, и выпускала наружу естественные красные оттенки. Его любимые. Лишь тогда картина считалась законченной, когда тело лишалось последней капли крови для его творения. Он практиковался. Он искал идеальные цвета и сочетания. И он верил, что однажды найдёт такие цвета и создаст совершенную картину из своего тела.
... Ночь с пятницы на субботу полна пьяными девицами. И это ему нравилось, этим он жил. Каждый вечер пятницы он приходил в бар одиноких и разбитых сердец, заказывал скотч со льдом и, сидя в тёмном углу помещения, наблюдал за барной стойкой, за людьми, которые приходили туда, тратились и с хмельными лицами уплетали невесть куда. Но не они были интересны ему. Он выжидал молоденьких стройных девушек, которые приходили в компании с одиночеством, потекшей тушью и искусанными до крови губами.
Лишь тогда этот человек хищно поднимался и медленным уверенным шагом настигал хрупкое существо. Его внешность была более чем симпатична: серо-зелёные глаза в тусклом освещении бара излучали добро, широкие острые скулы, прямой нос с слегка вздёрнутым кончиком, теплая, дружеская улыбка, мужественный, слегка выдающийся, подбородок, короткая стрижка, сильные руки, широкие плечи - всё, что надобно для завоевания сердец.
В тот вечер всё было как обычно: он грациозно подошёл, присел рядом с заплаканной девицей и, улыбнувшись, предложил ей выпить бурбону. Его талант заключен в том, что он умел отвлекать собой людей от реальности. После четвёртого опрокинутого стакана, он начинал рассказывать о себе. Он говорил об искусстве. Он был художником. Его картины - это великолепные тела девушек под слоем разнообразных цветовых оттенков. После седьмого стакана, он пригласил барышню к себе, и та охотно согласилась. К тому времени её координация была нарушена, веки были тяжелыми, ноги заплетались, но для художника это было привычно и он без особых проблем направлял движениями своих "картин"...
... Он оставлял их в своей спальной комнате с большой роскошной кроватью и ненадолго отлучался за красками и палитрой. Пьяные дамы имели свойство обнажаться к его возвращению и ему это нравилось. Без прелюдий он начинал творить.
... Мазки были теплыми, ласковыми и чрезвычайно точными - в течении сорока минут он расписывал всё тело, а "картины" под влиянием алкоголя и кисти мастера сладко засыпали. После окончания написания картины, он отходил на полтора метра назад и осматривал свою работу. Он был весьма доволен собой, но ему всегда не хватало естественности и он её добавлял...
... Мягкая нежная кожа распускалась под давлением лезвия, словно бутоны роз, и выпускала наружу естественные красные оттенки. Его любимые. Лишь тогда картина считалась законченной, когда тело лишалось последней капли крови для его творения. Он практиковался. Он искал идеальные цвета и сочетания. И он верил, что однажды найдёт такие цвета и создаст совершенную картину из своего тела.
